Вышел в свет новый клип Ника Рок-н-Ролла «Дежурный по небу». Режиссер клипа Дмитрий Коробейников рассказал о том, как снимался этот клип.
Эта композиция — одна из самых мощных, выпуклых, знаковых и фактурных в репертуаре Ника. Несмотря на то, что ей уже несколько десятков лет, погружаясь в текст и звучание, можно услышать актуальное, то, что резонирует с происходящим сегодня, а по факту — находится вне пространства и времени в традиционном понимании.
Екатеринбургский режиссер Дмитрий Коробейников, с которым Ник Рок-н-Ролл работает вместе уже много лет, визуализировал эту песню, сняв яркий, нестандартный и в чем-то провокационный клип. Кроме того, он написал Манифест «Дежурного по небу», текст которого приводится ниже. В интервью с Дмитрием мы попытались разобраться в этом Манифесте и попытаться хотя бы немного погрузиться в творческую логику создателя видео.
«Большинство людей, представленных в этой работе, умерли. Съемочная группа попыталась показать на коротком отрезке времени всеобъемлющую красоту Огня и серость бытия в его отсутствии. Смешно сегодня разрушать Миры инструментом военной машины. Мы стираем Их деструктивными обработками видео. Все, что мы хотели вам сказать, стоя посреди сполохов огня, — ТЫ!!!… Все, что мы повторяем из огненного смерча — ИСКУССТВО КАК ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ МОРАЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ. Основным принципом создания этой работы был принцип изоляции. Произведение открыто, но при этом изолировано от чужой воли восприятия, мертво и неизменно, как мертвый Бог в европейском контексте» (Манифест «Дежурного по небу»)
— Что за умершие персонажи? Кого вы имеете в виду?
— Гитлер, Ева Браун… Мы же не будем утверждать, что «Гитлер — форевер!»…? По факту получается, что умерших персонажей здесь больше, чем живых.
— Сколько шла работа над клипом?
— Полтора года подготовки, восемь часов съемок, шесть недель монтажа… Музыку писал мой брат примерно три месяца.
— Как рождался сценарий? Лично для вас здесь есть единая сюжетная линия?
— Никакого сценария не было. Это медитация на песню «Дежурный по небу» — уже седьмой клип, сделанный с Ником по такой технологии. До этого мы снимали видео на песни «Я расскажу», «Лесной царь», «В который раз», «Рыцарь воды», «Рок-н-ролл мертв», «Тяжелый дождь». Ник приезжает ко мне на съемки, не имея никакого представления о том, что будет происходить. Такой договор был заключен в 2011 году.
— А вы сами знаете это изначально, или процесс во многом непредсказуем даже для вас?
— Когда мы выходим на площадку, я уже вижу работу монтажно — от начала и до конца.
— Фраза «искусство как окончательное моральное решение» означает результат некоего выбора. Между чем и чем?
— В этом-то и вся фишка — никакого выбора. Для меня нет выбора. Нет никаких сомнений. Окончательное моральное решение. Как будто ты поднимаешь свой взвод февральским утром под Харьковом.
— Вы говорите об изоляции как о принципе работы. По поводу изоляции от «чужой воли» все понятно, но что значит «изоляция от восприятия»? Ведь наличие созданного произведения — в данном случае клипа — предполагает наличие зрителя по ту сторону экрана…
— Я не протягиваю руку зрителю, не стараюсь вовлекать его в процесс, отделяю его и обособляюсь максимально деструктивными обработками.
— Что такое деструктивные обработки?
— Например, максимальное уменьшение детализации объекта, утрирование цвета и формы…
— В Манифесте вы утверждаете, что такими способами «стираете Миры». О каких «Мирах» идет речь?
— В целом в этом высказывании все понятно: зачем стрелять из пушки по настоящему, если мы способны создавать и разрушать миры силами, скажем, кино или графики…? Вообще, эта фраза появилась, когда я снял клип «Тяжелый дождь». Кто-то из киношников спросил меня тогда, что это за ужас, как он создан, и куда я приглашаю зрителей в этой работе. Тогда я ответил, что приглашаю их туда, где Миры стираются деструктивными обработками видео… Это пространства, которых в реальности нет, и там работают другие законы.
— Есть мнение, что и та реальность, которую мы считаем материальной, иллюзорна. В таком контексте все можно назвать игрой нашего восприятия…
— Но в данном случае мы играем в очень жесткую игру. Эти реальности конкретны, деструктивны сами по себе и существуют в рамках узких коридоров саморазрушения. Это как силовая электроника в музыке.